оборвать перила на мосту

   Ангел взял душу за руку и увёл на Суд. Твари последовали за ними - свидетельствовать в пользу своего хозяина.

   После смерти душа больше не выглядит, как яйцо. Она принимает образ человека, каким он был... нет, каким он должен был быть в своей славе - юным и прекрасным, и каким он не стал, израненный врагами.

   А был я уже в другом месте, перед другим человеком. Умирающая от рака старушка. Простейшая и грустная работа, особенно в сравнении с только что сделанной. Старушка в коме. Собственно, мозг её уже умер, жизнь тела поддерживается приборами. Мерцающая душа терпеливо ждала, хранитель стоял рядом недвижно и печально. Твари, конечно, тоже здесь, но душу не мучили. Хотя у этой бедной девочки в жизни много чего было. Я с отвращением отвернулся от беса в образе окровавленного эмбриона - аборт. Ложь, прелюбодеяния... Не хочу, да мне и не надо разглядывать это - я не судья. Я низко поклонился её хранителю и прикоснулся к поддерживающему жизнь аппарату. Он на мгновение отключился и я оборвал нить.

   Я не хотел глядеть, как мерзкие твари уносят отделившуюся душу, да и почти никогда не вижу - у меня слишком много дел.

   Я оборвал серебристую нить, которой душа крепится к телу. Всё. Он умер от разрыва сердца, не долетев до воды.

   Я снял блок, и тело закинуло ногу за перила. Вторую. Охранник моста уже бежал к нему, но человек отпустил руки и с криком полетел. В последний момент я увидел, как исчезает его хранитель. Бедняга.

   Мне нужно было снять с мозга блок, запрещающий покушаться на свою жизнь - чисто механический предохранитель, но пока он действует, невозможно ни самоубийство, ни убийство. Мозг - тёмная тяжёлая субстанция. Он обычно не видит тонкие планы, зато бешено сопротивляется любому покушению на свои функции. Но когда душа пленена злом, импульсы её воли вновь и вновь хлещут по мозгу, требуя подчинения. И если человек оставлен Богом, бразды правления беру я - никто больше не может подарить человеку смерть.

   Его хранитель взглянул на меня. Это был страшный взгляд. Я грустно улыбнулся в ответ и вошёл в душу.

   И мне нужно было слиться с этой душой. Представьте, каково это... Но я был должен.

   Под этой тройной пыткой душа деформировалась и уже начала распадаться. А ведь были ещё и тысячи мелких - как черви, они кишели в тускнеющем свете, алчно насыщаясь им. Бесчисленные мерзкие поступки, о которых ум этого человека, наверное, уже и забыл. Но его душе они о себе забыть не давали. Акты онанизма, похожие на огромные чёрные сперматозоиды. Извивающиеся трупно-зелёные языки лжи. Гусеницеобразные пальцы мелких краж. Жёлтые струи трусости. Фекалии сквернословия.

   Конечно, это "яйцо" было гнилым. Твари облепили его со всех сторон. Они тоже мои братья, но я не хочу иметь с ними ничего общего. Главных здесь было трое. Как обычно, они приняли образы этого мира, чтобы ещё больше напугать бедную душу, которая тоже могла видеть их. Первым был огромный чёрный скорпион - неудовлетворённое вожделение, которое душа приняла за любовь. Теперь он жестоко язвил её ядовитым хвостом, и с каждым проникновением свет души тускнел. На самом "яйце" сидела пупырчатая жаба - скупость от нищеты. Она выстреливала длинным языком, выхватывая кусочки света, который бесследно исчезал в её утробе. Облезлый злой павлин - тщеславие, яростно бил клювом.

   Для меня душа похожа на большое сияющее яйцо, внутри которого человек. Но суща она и внутри человека. Представить это трудновато, а объяснить сложно. Я ведь тоже не имею определённого места в пространстве - возникаю тут и там мгновенно, как только появляется надобность. Вернее, как только меня посылают. Ибо я всего лишь вестник. И весть моя тяжела.

   Мне всегда было жалко души самоубийц - ослеплённые победившей нечистью, разрываемые смертным страхом и куражом страсти, они производят впечатление безумцев. Да таковыми и являются. Впрочем, если хранящая Десница отведена от такой души, значит, она добровольно согласилась с врагами, то есть, практически умерла. Моя забота: дать свободу её злой воле.

   Как всегда, я возник рядом, когда его судьба была окончательно решена. Мой светлый брат - его хранитель, конечно, был в отчаянии, но сделать уже ничего не мог: моё присутствие означало, что ходатайство его не возымело действия.

   Тёмной осенней ночью он стоял, перегнувшись через перила моста, и глядел на воду. От редких фонарей она искрилась золотистыми рябинками, но под ними скрывалась глянцевая чернота.

Размещен: 30/08/2012, изменен: 30/08/2012. 30k.

(pawel.winogradow@gmail.com)

Ангел в человеческой шкуре

Виноградов Павел:

Виноградов Павел. Ангел в человеческой шкуре